Принятие христианства
Составившаяся из различных северогерманских (Скандинавских), славянских и финских элементов, древнерусская (восточнославянская) общность в конце I тысячелетия по Р.Х. стала постепенно превращаться в народность, сплочённую не только политически, но и религиозно. Медленное распространение христианства в среде варяжских дружинников началось, насколько можно судить по достаточно скудным свидетельствам, в IX в. первоначально крещение принимали немногие воины, участвовавшие в набегах на византийские владения и в торговле с христианами-греками (как уже упоминалось, профессия воина и купца в то время обычно совпадали).
До нас дошло мало свидетельств о проведении христианских миссионеров, адресованной не князьям, а простым воинам и земледельцам. На основании косвенных данных можно предположить, что создатель славянской письменности святой Кирилл в середине IX в. побывал на земле какого-то восточнославянского племени, подчинённого Хазарскому каганату, и сумел обратить в христианство около сотен семейств. Менее удачной была миссия епископа Адальберта, посланного к восточным славянам по указанию германского императора Оттона I (около 959 г., в правление княгини Ольги). Адальберту едва удалось спастись, а нескольких его спутников славяне-язычники убили.
Вдова Игоря Ольга, управлявшая государством по смерти своего мужа, приняла крещение. Обращение Ольги историки часто считают тактическим ходом в сложной дипломатической игре с Византией; это не совсем справедливое суждение. Конечно, переход главы любого государства (и в особенности монархического) в то или иное вероисповедание всегда имеет определённое политическое значение, но мотивы обращения могут быть и далёкими от политики, связанными с духовной жизнью человека. Не следует видеть в каждом поступке человека, в том числе государственного деятеля или правителя, только расчёт; и Ольга, и её внук Владимир, при котором христианству было суждено стать официальной религией на Руси, руководствовались не только (а скорее всего, и не только) политическими соображениями. Другое дело, что последствия крещения русских князей выходили далеко за пределы их индивидуальных религиозных переживаний.
В Х в. происходила очень медленная христианизация Руси. Этот процесс почти не затрагивал обитавших вне городов землепашцев и охотников. Христианство постепенно приобретало статус религии, терпимой в государстве, но прямо не поощряемой (даже в годы правления Ольги исповедания веры Христовой не давало серьёзных практических преимуществ при дворе или в военной службе). Распространение христианства в придворной и дружинной среде (двор и дружина в то время в известной мере совпадали) постепенно создавало предпосылки для официального признания новой религии и для массового крещения восточных славян. Этим предпосылкам было суждено реализоваться в практических мерах государственной власти при князе Владимире.
Владимир и Добрыня (сыновья князя Святослава), прослышав о событиях в Древлянской земле, отправились в Скандинавию, откуда вскоре вернулись с наёмным войском. Во главе этого войска, пополненного жителями Новгорода и других северных городов и селений, Владимир двинулся на юг, к Киеву. Предлогом для похода стали действия Ярополка, приведшие к братоубийству. По дороге воины Владимира покорили Плоцкую землю (в то время это было фактически независимое владение князя Рогволода), а в 978 или 979 г. вошли в Киев. Ярополк, явившийся к победителю-брату, был убит. Усобица завершилась победой Владимира.
Если Ярополк, в детстве испытавший влияние своей бабки-христианки, княгини Ольги, отличался веротерпимостью и, по предположениям некоторых историков, даже сочувствовал сторонникам религии, то Владимир в момент завоевания Киева был убеждённым язычником. После убийства брата (летописный рассказ, правда, обеляет Владимира и перекладывает вину на Свенельда, предавшего Ярополка) новый князь приказал устроить на одном из городских холмов языческое святилище (капище), где в 980 г. были установлены статуи племенных богов: Перуна, Хорса, Даждьбога, Стрибога, Симарга и Мокоши.
Через несколько лет после вокняжения в Киеве Владимир от былой приверженности язычеству, принял крещение и приступил к обращению в христианство своих подданных. Религиозная реформа, круто изменившая жизнь многих людей, была, конечно, в какой-то мере предшествовавшим развитием русских земель и вызвана к жизни политическими причинами. Однако встречающееся иногда утверждение, будто Владимир руководствовался исключительно пониманием государственной пользы христианства, лишено правдоподобия. Очевидно, что без глубокого внутреннего перелома, без серьёзного переосмысления собственного опыта, без искреннего обращения к христианству Владимир не мог бы действовать столь последовательно и решительно, побуждая (порой и принуждая) к крещению жителей обширной языческой державы.
Став христианином, Владимир, обладавший несомненным умом и деятельной натурой, пришёл к мысли о распространении новой веры в своих владениях. На это решение повлияло и стремление киевского князя упрочить внешнеполитическое положение Руси. В любых сношениях с христианскими государствами языческая держава неизбежно оказывалась неравноправным партнёром, с чем Владимиру явно, несколько умерило властолюбие князя, но обострило и до того ему присущее чувство ответственности за государство, за его авторитет и силу).
Киевляне, среди которых было немало христиан, восприняли переход в "греческую веру" если не с энтузиазмом, то без явного сопротивления (по свидетельству митрополита Илариона, "аще кто и не любовно, но страхом повелевшаго крещахуся"). Владимир рассматривал христианство именно как государственную религию; отказ от крещения в таких условиях был равнозначен проявлению нелояльности, к чему у киевлян не было серьёзных оснований. Столь же спокойно отнеслись к крещению обитатели южных и западных городов Руси, часто общавшиеся с иноверцами и жившие в многоязычной, многоплеменной среде.
Куда большее сопротивление религиозные новшества встретили на севере и востоке. Новгородцы взбунтовались против присланного в город епископа Иоакима (991), высмеивавшего языческие верования. Для покорения новгородцев потребовалось военная экспедиция киевлян, возглавленная Добрыней и Путятой. Жители Мурома отказались впустить в город сына Владимира, князя Глеба, и заявили о своём желании сохранить религию предков. Сходные конфликты возникал и в других городах Новгородской и Ростовской земель.
Надо заметить, что элементы языческого сознания вообще обладают устойчивостью, сохраняются, например, в виде различных суеверий. Показательно, что многие распоряжения Владимира, призванные утвердить новую веру, были проникнуты языческим духом (так, поверженные идолы становились объектами поругания: по приказу князя их били палками, волочили по грязи и вообще обращались с ними так, как язычники привыкли обходиться с кумирами побеждённого врага).
Одной из насущных задач Владимира после формального (а во многих случаях, как уже говорилось, насильственного) крещения подданных стало их просвещение в христианском духе. Эту задачу выполняли священники-иностранцы, в основном выходцы из Болгарии, жители которой ещё в IX в. приняли христианство. Важно отметить, что Болгарская (Охридская) митрополия обладала автокефалией (известной самостоятельностью, независимостью от константинопольского патриарха, в частности правом избирать главу Церкви). Это обстоятельство сыграло большую роль в развитии русской Церкви в течение первых десятилетий её государственного существования: не доверяя византийскому императору, пытавшемуся обмануть киевского князя в деле о сватовстве, Владимир предпочёл подчинить русскую Церковь болгарским, а не греческим иерархам. Такой порядок сохранялся до 1037 г. и был удобен ещё и тем, что в Болгарии пользовались богослужебными книгами на славянском (старославянском, церковнославянском) языке, близком к разговорному языку русских (переводы были выполнены в середине IX в. святым Кириллом и Мефодием).
Конечно, взаимоотношения великого князя и его подданных, в особенности обитавших вне стольного града, не сводились к идиллии всепрощения и бескорыстия. Принципиальная неосуществимость христианского внеисторического идеала в пределах истории довольно скоро стала ясна и Владимиру, и наиболее ревностным православным неофитам (новообращённым) из его окружения. Время Владимира нельзя считать периодом полной гармонии власти и общества; правление святого равноапостольского князя не было "золотым веком". Историческое значение этого времени заключалось в ином: в приобщении славяно-финского мира к ценностям христианства, в создании условий для полноправного сотрудничества племён Восточно-Европейской равнины с другими христианскими племенами и народностями.
Статья: Принятие христианства
Опубликовано:27/07/2001
Автор:ВШБ
Читателей:1836