ГЛАВА II. Политика советской власти по отношению к казачеству

а) расказачивание и выселение
Первые декреты Советского правительства знаменовали отмену самодержавного принципа деления наций на господствующие и угнетенные, всей системы социально-национального угнетения. В первом обращении к трудящимся II Всероссийский съезд Советов заявил, что новая власть обеспечит всем народам России, подлинное право на самоопределение. Уместно напомнить, что съездом было утверждено также специальное постановление, требовавшее принять немедленно самые энергичные меры к недопущению контрреволюционных выступлений, антиеврейских и каких бы то ни было погромов. 2 ноября 1917 года была провозглашена “Декларация прав народов России”, установившая в законодательном порядке равенство и суверенность народов страны, их право на свободное самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства. Декларация отменяла всякие национальные и национально-религиозные привилегии и ограничения, объявляло свободное развитие национальных и этнических групп. Примечательно, что в составе Советского правительства (Совнаркома) был создан специальный государственный орган для проведения национальной политики – Наркомнац. В разработанном и подписанном Лениным В. И. в 1921 году “Положении о Наркомнаце” перед ним ставилось как одна из главных задач: “обеспечение мирового сожительства и братского сотрудничества всех национальностей и племен РСФСР...” [83]

Одним из важных вопросов из жизни казачества, имевших первостепенное значение, аграрный Декрет о Земле, 5 пункт которого гласил: “Земля рядовых крестьян и казаков не конфискуются”. Он “успокаивал” казачество. Обращение Советского правительства в декабре 1917 года “Ко всему трудовому казачеству”, отмена обязательной воинской повинности способствовало тому, что основная масса казачества – беднота, середняки – уже в начале 1918 года отошли от контрреволюции и заняли позицию нейтралитета.

Были приняты такие декреты по организации управления казачеством, как ”Об организации Советской власти в казачьих областях” (30 мая 1918 года), “Об административном устройстве казачества в Донской и Оренбургской областях” (24 мая 1919 года), “О строительстве Советской власти в казачьих областях” (25 мая 1920 года), а также партийные документы, в которых получали развитие политической установки по отношению к казачеству. Среди них “Тезисы о работе на Дону” (ноябрь 1919 года), “Положение о Казачьем отделе ВЦИК” (8 ноября 1920 года) и многие другие.

Трудовому казачеству наравне со всеми предоставлялось право организации власти в форме военных или областных Советов казачьих, рабочих и крестьянских депутатов, районных или окружных, станичьих или поселковых Советов. Согласование вопросов предполагалось проводить через представительство в краевых советских объединениях ЦИК Советов рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов[84].

В ходе научных дискуссий ученные отказались от одномерного определения природы казачества только как военного служилого сословия или как отдельного народа (нации). Большинство исследователей пришли к выводу, что в начале XX века к моменту революции 1917 года казачество имело двойную природу: с одной стороны субэтнос, не успевший сформироваться в этнос, с другой – военно-служилое сословие. И в том и в другом случае казачество имело много общего с российским крестьянством, представляя его привилегированную часть. Двойственная природа казачества определила две линии в казачьей политике большевиков. Одна – вовлечение казаков как части крестьянства с этническими особенностями в советское строительство, другая – расказачивание, “превращения казаков в этнографическую разновидность крестьянства”. Эти две линии переплетались между собой, по-разному проявлялись в различные периоды истории советского государства.

Сложная проблема расказачивания получила в литературе последних лет самостоятельное объяснение. Она определяется как процесс уравнивания казаков и крестьян в правовом и этнологическом отношениях и лишения казачества всех атрибутов сословности. Само расказачивание, будучи явлением объективным, протекало за последние сто с лишним лет российской истории в разных формах. В исследованиях выделены две стороны процесса расказачивания. С середины XIX века в условиях втягивания казачьей общины в рыночные капиталистические отношения расказачивание носило эволюционный характер и было обусловленно объективными факторами несовместимости сословно-феодального деления общества с развивающимся капитализмом. Однако эволюционный процесс был насильственно прерван в октябре 1917 года с установлением в стране большевицкой диктатуры[85].

Призыв безземельных союзников пролетариата ранней весной 1918 года к уравнительному переделу земли (Дон, Северный Кавказ и т.д.), затронул и середняка, привел к повороту значительной казачьей массы в стан контрреволюции. Заполыхали мятежи, не утихавшие до 1920 года. Это явилось и причиной того, что значительная часть казачества, мужского населения, оказалась в белогвардейском стане (на Тереке до 70% казачества)[86]. Революционеры со своей стороны, еще в 1906 году откровенно заявляли, что “если власть попадет в их руки, то они перевешают всех казаков”. Эти угрозы были связаны с тем, что царизм постоянно использовал казачьи силы в подавлений любых революционных выступлений.

Однако и у казаков росло недовольство царским правительством, считавших излишним контроль государства над внутренней жизнью казачьих войск. Путем различных уступок, правительству, накануне 1917 года, удалось удержать казаков от активного участия в различных политических объединениях и движениях. А в феврале 1917 года казачество не поддержало царский трон и признало власть Временного правительства. Большевики казаков ничем привлечь не могли – землю казаки имели, а волю в виде самого широкого самоуправления, они вернули в первые дни февральской революции[87].

Земельный вопрос (точнее малоземелье) оставался яблоком раздора, источником крайней напряженности в межнациональных отношениях на Северном Кавказе. Вот как их характеризовал комиссар Юга России Орджоникидзе Г.К.: “Отношения между горцами и казаками враждебные; отношения между иногородними (русскими) и казаками враждебные; отношения между отдельными племенами не всегда дружественные, а порой резко враждебные, например, между осетинами-христианами и ингушами [88]; между кабардинцами и осетинами[89]”.

Терек представлял из себя кипящий котел, клокочущий национальной ненавистью, подогретой религиозным фанатизмом. Национальный вопрос заслонял здесь все остальные вопросы.[90]

Обострению отношений способствовала имперская политика. Царские генералы, которые были “лучшими знатоками национального вопроса на Кавказе”, систематически притесняли местные народы, попирали национальное достоинство покоренных и присоединенных к России (в том числе и добровольно) народов, выселяли и переселяли многие горские аулы. Все это делалось в основном в интересах казачества. Казачьи станицы - крепости искусственно разделили более или менее компактно проживающие там местные народы.

Политика царской администрации на Кавказе, направленная на длительное противостояние горцев и казаков, разжигание межнациональной ненависти в многонациональном регионе, по существу подготовила благодатную почву для глубоких социальных потрясений. Царские генералы и руководство Терского казачьего войска широко применяли против горцев политику террора, запугивания, насильственных действий с целью их полного подавления и навязывания нужной империи линии поведения.[91]

В такой сложной обстановке в январе 1918 года в Моздоке состоялся I съезд народов Терека, на котором присутствовали 53 делегата от Кабарды и Балкарии. “Как это не удивительно, казаки настаивали на признании Советской власти, а полковник Рымарь и есаул Пятирублев требовали от съезда объявления войны горцам. (Казаки желали получить оружие от Советской власти для борьбы с горцами и помощь солдатами). Только благодаря умелой политике Кирова и Буачидзе, удалось расстроить эти планы и не допустить объявления съездом войны горцам”[92]. Кабардинцы на съезде заявили, что еще “ со времен Ивана Грозного они мирно жили с русскими” и теперь желают “также мирно жить с ними и с другимими народами”.[93]

Казачьи верхи не хотели расставаться с землей, а горцы не забыли, когда колонизаторы лишили их исконных земель и обрекли на муки и страдания. Вот почему земельный вопрос здесь был прежде всего важнейшим политическим вопросом взаимоотношений между народами края. Этим и объясняется исключительная острота на Тереке земельного вопроса и то, что он стал своеобразным пробным камнем при решении всех остальных вопросов. Здесь борьба за Советскую власть теснейшим образом переплеталась с борьбой за землю. От успеха в осуществлении аграрных преобразований во многом зависила и прочность Советской власти на местах.[94]

В связи с тем, что казачество в своем большинстве не признавало Советскую власть, выступало против вмешательства в его устоявшийся уклад жизни и становилось альтернативной силой власти, против него был выработан комплекс репрессивных мер. В числе первых рассматривалась “организация массового переселения”, чтобы посредством этого создавались все условия для анулирования воли казачества. Необходимо будет предпринять переселение казачества в такие губернии России, где казачество будет подавлено превалированием остального населения”.[95]

Летом 1918 года против жителей станиц Терской, Сунженской, Фельдмаршальской, хутора Тарского был совершен кровавый произвол, в результате которого погибли тысячи людей, а остальные остались без крова и вынуждены были бежать.[96]

Борьба за власть на Северном Кавказе привела к жесточайшему акту - насильственному выселению терских и сунженских казаков за пределы Горской республики. Вдохновитель этого акта Г.К. Орджоникидзе своими непродуманными решениями существенно осложнили обстановку в одном из самых многонациональных регионов РФ. Действия официальных органов Советской власти во главе с Орджоникидзе были направлены не только против казаков, но и против других народов, особенно малочисленных. Для последних выселения казаков являлось косвенным предупреждением, что наказание ждет весь народ за контрреволюционость.[97]

Уместно было бы привести несколько строк из характеристики данной Орждоникидзе Троцким: “Орджоникидзе при несомненной воле, мужестве и твердости характера был человеком по существу малокультурным и не способным к контролю над собой. Пока он был революционером, его мужество, решительное самоотвержение, перевешивали. Но когда он стал высоким чиновником, то на первое место выступили необузданность и грубость. Дело закончилось тем, что Ленин предложил исключить Орджоникижзе на год из партии за злоупотребление властью[98]”. Конечно, к подобной характеристике следует относиться критически, достаточно осторожно, поскольку Троцкий писал свои мемуары будучи в опале, был обижен на своих бывших соратников и мог преувеличить их недостатки, и тем не мение, судя по делам Орджоникидзе на Северном Кавказе, нельзя оценить его деятельгость как позитивную, положительную.

Местное руководство старательно стремясь реализовать требования Ленина В.И. о создании Советской республики, объединяющей трудящихся всех наций и отстаивающий интересы трудящихся без различия наций,[99] пренебрегало интересами, прежде всего, казачьего населения Северного Кавказа. Отнимая их земли и передовая горцам, Советы рассчитывали привлечь на свою сторону чеченцев, ингушей. осетин и другие народы.

“На Северном Кавказе мы имеем дело с высшей степени сложной политической ситуацией. Здесь мы имеем с одной стороны, многоземельное, зажиточное, в прошлом пользовавшееся всеми правами казачество, так называемый “народ-помещики”. С другой стороны иногороднее население и горцы, безземельные и бесправные в прошлом. Все неказачье население на Северном Кавказе в прошлом находилось в полном подчинении у казачьего сословия, и это не смотря на то, что казачество составляло не более одной пятой всего населения Северного Кавказа”.[100]

Вместо того, чтобы основательно продумать политику в отношении казачества, использовать более гуманные методы решения этой проблемы, Орджоникидзе настоял на своем и казаков не выселяли, а изгоняли их из станиц. “Начались грабежи и убийства. Пока доехали до Владикавказа было ограблено 242 лошади, взято деньгами 78 тыс. рублей, ограблено вещей на 800 тыс. рублей, расстреляно 13 человек.”[101] Тем самым казачество озлоблялось и настраивалось решительно против Советской власти, а этого можно было избежать, обеспечив, как минимум, организованное переселение “на один из участков Пятигорского отдела”.

Итоги принудительных переселений казачества в 1918 году из станиц Терской области были неутешительными и привели казаков к полному разорению. В январе 1919 года “по выяснению областной комиссии под руководством тов. Альтона “стало известно, что переселенные станицы оставили посевов и недвижимого имущества до 92 млн. рублей, и ограблено казаков при срочном переселении до 100 млн. рублей, а всего казаки лишились имущества на сумму до 200 млн. рублей и больше”.[102]

Г.К. Орджоникидзе, руководивший борьбой за Советы на Северном Кавказе, сообщая председателю Терского областного революционного комитета В.М. Квиркелия: “...Политбюро одобрил постановление Кавказского бюро о наделении горцев землей, не останавливаясь перед выселением станиц”. Это сообщение еще раз высвечивает как раз ту главную причину, которая была положена в основу принудительных переселений казачества – владения землей. Хотя эту проблему можно было решить и без применения вооруженной силы, принудительного выселения, грабежей, когда станицы отдавались горцам на разграбление. Для этого имелись уже отработанные формы и методы урегулирования претензий. Можно было сделать перераспределение земель, ограничения их надела.[103]

Такоев С.А. – один из руководителей осетинской фракции V съезда народов Терека предложил территорию четырех казачьих станиц объединить в одну административную единицу с Осетией. И решительно выступил в защиту казачества: “...Разве для того, чтобы наградить безземельных ингушей землей, необходимо лишить земли других трудовых хлеборобов? Я полагаю, что выселением казачьих станиц мы добьемся не пролетарского разрешения. Тот. кто требует уничтожения чересполосицы (т.е. выселения казаков), тот, несомненно, имеет какую-то “заднюю мысль”.[104]

II съезд народов Терека (состоявшийся в марте 1918 года) образовал специальную земельную секцию. Она пришла к выводу о необходимости передачи всех земель в пользование трудового земледельческого населения без различия национальности и пола. Вся земля должна была перейти к трудовому народу без выкупа. были конфискованы крупные помещичьи земли и переданы беднякам. В казачьих районах, например, в станице Михайловской 3 апреля 1918 года “раздел земли был произведен подушно без различия сословного положения жителей”. Но некоторые важные вопросы съездне мог решить. Юртовые земли остались в неприкосновенности, не затрагивались старые принципы общинного землепользования в селах, аулах, станицах. Не решили вопрос о перераспределении земель между селами, районами и народами.[105]

Материалы сборника “Русские на Северном Кавказе. 20-30-е годы” показывает, что масштабы депортации были внушительны. Если в 1918 году депортировались казаки из трех станиц Терской области, то в апреле 1920 года уже последовали по этим же причинам из мест своего исконного проживания 70 тыс. казаков. Депортации затронули 18 станиц Терской области. [106]

Эти 70 тыс. казаков были подняты в течении суток и были высланы со своих мест, тысячи из них были уничтожены по дороге на железнодорожную станцию. Не щадили женщин, стариков и даже детей.[107]

Правовые основы вышеупомянутых мер получили свое развитие сначала развертывания массового террора в циркуляре от 24 января 1919 года за подписью одного из лидеров партии большевиков и государства Я. Свердлова: “Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно, провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применить все те меры, которые дают хорошую гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти”.[108] Пленум ЦК РКП(б) 16 марта 1919 года отменил январскую директиву Свердлова.[109] Однако надругание над казачеством продолжалось, несмотря на то, что и Лениным и ЦК РКП(б) эта политика была осуждена. Тем не менее инерция оказалась сильней. Сотни людей, ни в чем не повинных, в огромном большинстве воспринявших идеи Советской власти, честно сражавшихся за эти идеи, были насильственно высланы из родных, обжитых мест. Таким образом осуществлялась идея “выведения народов из-под политического рабства и вовлечения их в сферу влияния советской власти”. Многие из казачьих станиц сожжены в 1920-1922 года по приказу посланца Ленина на Северном Кавказе т. Орджоникидзе Г.К. на Кубани и на Тереке.[110]

Орджоникидзе Г.К. в ряде случаев не проводил в жизнь с достаточной последовательностью ленинские указания о необходимости внимательного и тактического отношения к нуждам и интересам национальностей и недопустимости администрирования при решении национальных проблем.[111]

В Терской области существовало 60 казачьих станиц с населением 278 тыс. человек. Кавказское бюро ЦК РКП(б) приняло решение о выселении ряда казачьих станиц, которые врезались в городские земли. Выступая на краевом совещании коммунистических организаций Дона и Кавказа 29 октября 1920 года, с докладом о политическом состоянии края, Орджоникидзе Г.К. говорил: ”Перед нами стояла задача: наделить горцев землей. Горские массы в прошлом являлись обездоленными, и чтобы сделать их союзниками Советской власти, необходимо было наделить их землей... Какова наша программа здесь? Мы определенно решили выселить 18 станиц с 60 тыс. населением по ту сторону Терека, в Ставропольскую губернию”. [112]

17 ноября 1920 г. во Владикавказе открылся съезд народов Терской области. С докладом о советской автономии Терской области выступил И.В. Сталин. Он начал свое выступление с вопроса взаимоотношений терских народов и казаков, отношения между которыми были всегда враждебными.

“В дальнейшем судьба казаков... целиком зависит от их собственного поведения. Если казаки не откажутся от вероломных выходок против рабоче-крестьянской России, правительству вновь придется прибегнуть к репрессиям”[113].

Однако запутанные проблемы межнациональных отношений невозможно было решить методом “революционных заселений” и “выселений”. Эти репрессивные меры, как правило, не решив полностью одну проблему, создавали новую и власти принимали не самые мудрые и законные меры в их решении. Выселяя провинившиеся казачьи станицы, власти сами поощрили массовые беззакония горцев в отношении казаков.[114]

В сентябре-октябре 1920 года ряд станиц, как отмечалось, был выселен. Однако планировавшееся выселение всего казачьего населения из пределов области, а затем из образовавшейся в 1921 году Горской республики, чего требовали его руководители, было ошибкой. Оно проводилось без классового подхода, без учетов интересов трудового казачества и не разрешало проблемы полностью.

Ленин В.И. в проекте постановления Политбюро по вопросу о задачах РКП(б) на местностях, населенных восточными народами, в октябре 1920 года предлагал “...признать необходимым возвращения горцам Северного Кавказа земель отнятых у них великороссами, за счет кулацкой части казачьего населения...” Конечно это стимулировало выселение. Казачий отдел ВЦИК в декабре 1920 года обратился в Президиум ВЦИК с просьбой приостановить выселение с Терека казачье население. Президиум ВЦИК 27 января 1921 года принял решение о немедленной приостановке выселения казаков из пределов Терской республики и образовал специальную комиссию под руководством Невского В.И., которая прибыла в край для разрешения вопроса на месте. Однако было выселено уже около 11 станиц.

В результате работы комиссии было признано нецелесообразным выселение казачьего населения, так как земельный фонд республики позволял наделить на уравнительных началах и горское и казачье трудовое население. Представители казаков не возражали против этого. Президиум ВЦИК утвердил выводы комиссии Невского В.И. и 14 апреля 1921 года принял постановление по данному вопросу: “Земельную нужду горцев удовлетворить путем уплотнения казачьих станиц Горской республики в порядке соглашения между казачьими исполкомами и исполкомами горцев (чеченцев, ингушей, осетин) обязав при этом горские исполкомы произвести правильное распределение среди горской бедноты, как уплотненных, так уже и выселенных казаков”.[115]

Безусловно, что для депортаций необходим был и соответствующий аппарат, носивший, несомненно, репрессивный характер. Значительная часть функций в этой сфере возлагалась на Народный комиссариат внутренних дел (им руководили – Г.И. Петровский, с марта 1919 года – Ф.Э. Дзержинский).

Среди основных направлений деятельности НКВД значатся и руководство производившимися на местах конфискациями, реквизицией, контрибуциями; административное регулирование и обеспечение выполнения населением государственных законов и повинностей (воинской, продразверточной, трудовой и прочих).

12 мая 1919 года Президиум ВЦИК принял инструкцию о создании концентрационных лагерей в каждом губернском городе, по меньшей мере на 300 человек. Советская Республика постепенно покрылась сетью исправительных лагерей. В начале 1920 года в концентрационных лагерях отбывали наказание 16 тыс. человек, среди которых были и представители казачества.

Таким образом решалась это сложная социальная проблема в 1920-21 годах. Во многом она была продолжена и уже в созданном СССР, хотя официально и признавалось, что подобные методы не относятся к методам “гуманного порядка разрешения острых социальных проблем”. В результате реализации указов центра, по приблизительным данным, погибли около 250 тыс. казаков.[116]

В марте 1920 года весь Северный Кавказ был освобожден от белогвардейцев. Деникин бежал. а советская власть была восстановлена. Трудовым массам горских аулов возвращались земли, отобранные у казаков и помещиков еще в 1918 году, а также скот, недвижимое имущество, сельскохозяйственные орудия и прочее, что принадлежало бывшим сторонникам (а кое-где и просто сочувствующим) Деникина.

Ревком Кабардино-Балкарии, например, весной 1920 года распределил между малоземельными крестьянами около 70 тыс. десятин земли, которую отобрали у бывших помещиков, зажиточных элементов, в том числе и казаков. [117]

Зачастую при переделах земель по-прежнему пренебрегали интересами русских (казачества). Например, “Приказом Терского Облревкома от 20 апреля 1920 года № 18 §2 церковные земли станиц Змейской и Александровской и участок “Поляна” отведены в пользование на посевной период 1920 года жителям селений Средний и Новый Урух.”[118]

По-прежнему применяются силовые методы решения поставленных Советской властью задач, так, в очередном документе от 8 апреля 1920 года “Терский Облревком приказывает комиссару станицы Александровской немедленно исполнить приказ Облревкома за № 18 в противном случае к жителям названной станицы будут применены репрессивные меры.”[119]

С восстановлением советской власти на Тереке пришло и время “окончательно и навсегда” наказать казаков. Предписывалось “арестовать всех лиц принимавших участие в Деникинской армии и доставить в Нальчик. При этом – предупреждал заместитель Окружного Ревкома Настуев – в те общества, которые не выдадут и не доставят, будет послан карательный отряд.”[120]

Поводом к наказанию могли послужить и другие причины, например, не знание казаками станицы Змейской ни политических ни экономических задач Советской власти, безразличное или враждебное к ней отношение; в документе отмечается, что “в станице циркулируют слухи о том, что надвигаются карательные отряды, результатом чего является бегство многих казаков в соседние леса”; подчеркивается также, что “Ревком состоит из богатых казаков за исключением председателя, назначенного из центра, являющегося весьма благонадежным. Остальные же члены Ревкома в большинстве не благонадежны и имеют тесную связь с белогвардейцами.”[121]

Делегация горских народов во главе с С. Мамсуровым 25 января 1921 года на заседании коллегии Наркомнаца обсуждала возможности решения земельного вопроса в Горской республике. В принятом постановлении говорилось: “В виду перенаселенности территории ГАССР, горская делегация просит ВЦИК вынести постановление о выселении жителей станиц Сунженского отдела и станицы Александровской Нальчинского округа Терской республеки.[122]

Мы согласны с выводом, сделанным Бугаем Н.Ф., о том, что в отношении русского народа, проживавшего в Терской области и в других местах Северного Кавказа, был нарушен один из важнейших факторов развития любого общества – консолидация народа в историческом месте проживания. К этому следовало бы добавить и принудительное прерывание сложившегося уклада его жизни, хозяйствования, традиций, разрыв семейных связей...[123]

Центр оставался перед фактом необходимости привлечения народностей на сторону советов, обязан был проводить гибкую политику, удовлетворяя одновременно и тех и других, однако. на практике происходило так, что эти меры проводились за счет русских. Хотя надо признать, что выселение, отселение, переселение русских не давало положительного эффекта.

В 20-е годы аналогической точки зрения придерживался и нарком земледелия республики А.П. Смирнов. Он отмечал, “Они (выселения русских) ведут к нежелательным последствиям, так как вселяют в русское население убеждение в том, что в отношении к ним применяется другая мера, чем к местному коренному населению. Помимо того, что они нецелесообразны и с чисто хозяйственной стороны, так как ведут к выселению ... наиболее культурного элемента, подрыву земледельческого хозяйства и к подчинению хозяйства народнохозяйственной продукции.”

Русские определялись в 20-е годы в административно-территориальном отношении через создавшиеся национальные округа, районы. Однако в конце 20-х годов начался процесс ликвидации районов, округов, населенных именно русскими. До 1928 года были ликвидированы административные казачьи округа Кабардино-Балкарии.[124]

б) русский вопрос

Эти события тесно связаны с протекавшими в верхах власти спорами и разногласиями в отношении самоопределения русского народа в своей русской республике, еще накануне образования СССР.

9 марта 1917 г. правительство издало декрет об уголовной ответственности за захват крестьянами помещичьих земель. В это время всякие изменения в деревне были запрещены, причем не только акты стихийного присвоения земли бедняками, но и решения крестьянских организаций, направленные на изменения существующего положения вещей.

Революционно-демократическая власть вела войну с народом и для того, чтобы будущее Учредительное собрание могло решить аграрный вопрос с соблюдением соответствующих процедур. Следовательно, государство, установившееся в результате Февральской революции, не было государством русского народа.[125]

Ленин В.И. в декабре 1922 года отмечал: “Видимо вся эта затея “автономизации” в корне не верна и несвоевременна. Большинство сотрудников тогдашнего советского государственного аппарата было “по неизбежности заражено буржуазными предрассудками”. Именно поэтому Ленин В.И. завещал подождать с автономизацией “до тех пор, пока мы могли бы сказать , что ручаемся как за свой”.[126]

Сталин И.В., пытаясь отстоять свой план автономизации, обращал внимание членов Политбюро ЦК на нелогичность образования национальных республик по принципу “вместе и наравне”, но без русской национальной республики. Л.Б. Каменев по просьбе Ленина предложил схему развернутой формы Союза Советских республик, в которой Русской республики не предусматривалось.[127]

Сталину вынужденному согласиться с решениями Ленина, позднее приходилось публично доказывать нецелесообразность разложения РСФСР на составные части и образование Русской республики. Это привело бы к тому, говорил он 26 декабря 1922 года, что наряду с процессом, ведущим к объединению республик, мы имели бы процесс разъединения уже существующих федеральных образований,– процесс опрокидывающий вверх дном начавшийся революционный процесс объединения республик, а выделение из РСФСР специального русского ВЦИКа и русского Совнаркома “привело бы к большой организационной перетряске, совершенно не нужной теперь и вредной”...[128]

Предложения по созданию Русской республики продолжали поступать и после образования СССР. В феврале 1923 года усиливая аргументы против создания такой республики Сталин указывал на еще одну вескую причину, позволяющую реализовать предложение. Появление такой республики, писал он, вынуждает нас выделять русское население из состава автономных республик в состав русской республики.”

В 1925 году вопрос о национальной организации русского народа возник в связи с преобразованием РКП(б) в ВКП(б). 15 декабря на пленуме ЦК предполагалось сохранить РКП(б) путем образования русской или российской парторганизации по образцу аналогичных организаций в других республиках. Если Сталин уходил от положительного решения этого вопроса на том основании, что это будет “политическим минусом,” то Троцкий Л.Д. без обиняков заявил, что создание русской ли, российской ли парторганизации осложнило бы работу с “национальными предрассудками” у рабочих и крестьян и могло стать “величайшей опасностью” для всего большевистского эксперимента.

То есть самоопределение русского народа рассматривалось как шовинизм, а самоопределение других народов – как необходимое условие их национального развития. Национальные интересы русских в автономных образованиях попросту игнорировались, да и говорилось о русских как о чем-то неодушевленном: “элементы”, “примесь”.[129]

На первом Всероссийском совещании по работе среди национальных меньшинств с участием “националов” в январе 1927 года ставился вопрос о повышении представительского статуса автономных республик в центральных органах власти РСФСР. Речь шла о статусе русского народа. Выдвижение вопроса о Русской республике признали нецелесообразным в связи с тем, что это могло иметь последствия, от которых “мелким национальностям лучше не будет”. О том нужно ли это самому русскому народу, речь и не шла. Таким образом, “самостоятельным субъектом национальной политики русские не выступали, являясь преимущественно объектом большевистских экспериментов”.[130]

Русские, оставаясь представителями самой многочисленной нации, активными участниками проходивших процессов в стране, в том числе и на Северном Кавказе, испытывали немалые лишения и притеснения от той системы в которой они существовали, являясь главными исполнителями идеологических установок той же правящей партии и ее лидеров.[131] Однако, русскому населению, проживающему на территории Кабарды жилось сравнительно лучше, чем русским в соседних областях. Об этом свидетельствует документ, отложившийся в фонде наркомнаца и повествующий об условиях проживания русского населения на Северном Кавказе в начале 20-х годов: “...жизнь русского населения всех станиц, кроме находящихся в Кабарде, стала невыносима и идет к поголовному разорению и выживанию из пределов Горской республики: полное разорение края несут постоянные и ежегодные грабежи и насилие со стороны чеченцев, ингушей и даже осетин. Выезд на полевые работы даже за 2-3 версты сопряжен с опасностью лишиться лошадей с упряжью, фургонами и хозяйственным инвентарем, быть раздетыми до нага и ограбленным, а зачастую и убитым или угнанным в плен и обращение в рабов. Местные власти вплоть до окружных национальных исполкомов в ГорЦИК, зная все это ненормальное положение, не принимают никаких мер против этого. Наоборот, такое положение усугубляется еще открытой пропагандой поголовного выселения русских из Горской республики, как это неоднократно звучало на съездах, например, Учредительном Горской республики, чеченском и других.”[132]

Такое мирное сосуществование могло объясняться и схожестью проблем. Трудности решения вопроса о границах актуальная проблема для Северного Кавказа во все времена. Она органично связана с проблемой нехватки земли, от владения которой зависело благосостояние того или иного народа, его благополучие. Однако землю никто никому не желал уступать. Длительное время шел спор между представителями Кабарды и ее соседями. Карачай, Балкария, Осетия, Дигория, Ингушетия и Терская губерния требовали увеличения территории за счет выделяемой из состава Горской республики Кабарды.

Горская АССР предъявляла Кабарде иск на 78 тыс. десятин земель для осетин и ингушей. В Карачае и Черкессии распространялось мнение, что якобы кабардинец “в общей сложности владеет в три раза большим количеством земли, чем карачаевец.” О том было зафиксировано в докладной записке председателя делегации Карачаево-Черкесской Автономной области от 2 января 1921 года. Предисполком Кабардинской Автономной области Калмыков Б.Э., телеграфировал в Москву в апреле 1922 года о сложившейся ситуации, вынужден был констатировать: “Все требуют отрезок (земли), выселения, даже переселения кабардинцев” и предупреждал, что “удовлетворение их требований вызовет неизбежное кровопролитие.”[133]

б) реабилитация казачества и раскулачивание.

В последнее время в исторической науке этот вопрос приобрел дискуссионный характер. В частности, Таболина Т. и Бугай Н. по-разному подходят к определению этапов реабилитации казачества. Таболина Т. несколько сужает рамки реабилитации казачества, сводя их исключительно к 1980-1990-м годам. В связи с этим более точным представляется подход Бугая Н.Ф., выделяющего несколько этапов, хотя и он не дает толкований каждому из них. Судя по всему было бы правильным рассмотреть вопрос о реабилитации казачества начинал с 1920-х годов, т. е. после окончания Гражданской войны.[134] Нельзя не согласиться с принципиальным утверждением: важнейшие выводы, полученные историками ряда поколений в результате длительных и кропотливых изысканий, состояли в том, что казачество колебалось между социальной революцией и буржуазно-помещичей контрреволюцией значительно дольше и глубже в сторону последней, чем крестьянство в целом. Главные причины колебаний этого отряда мелкой буржуазии коренились в объективных факторах, в его социально-экономическом положении, во многом порождались его психологией, традицией, бытом.[135]

Многие казаки в годы Гражданской войны воевали против советской власти. В массе своей казаки и не могли не быть в рядах врагов социалистической революции. Они имели не малые привилегии, дарованные царской властью, за которые и боролись с Красной Армией в 1918-1920 годах. Казаки имели право бесплатного медицинского обслуживания, образования, провоза багажа на железно-дорожном транспорте, гарантированное землепользование (каждый казак по достижении 17 летнего возраста обязательно получал 30 десятин из станичного фонда. Поэтому у них очень поощрялось рождение мальчиков – будущих хозяев земли и воинов) и другие.[136]

Поэтому в 1917-1921 годах в советской республике принимались всевозможные жесткие меры по ликвидации казачества. Однако становилось ясным и то, что необходимо было предпринимать срочные действия, направленные в первую очередь на интеграцию оставшегося казачества (особенно его беднейшие слои) в новый общественный строй. Эта проблема была в центре внимания многих как партийных, так и советских органов власти. Так, в “Обращении к терским казакам о переходе их на сторону Советской власти”, Орджоникидзе Г.К. заверял, что “Советская власть гарантирует Вам полное прощение. Советская власть охраняет ваше имущество, вашу жизнь. 20 ноября созывается областной съезд трудовых народов Терской области – шлите своих представителей на съезд.”[137]

Немного позднее он телеграфировал 19 ноября 1918 года Ленину В.И.: “Вся Большая Кабарда освобождена от контрреволюционных банд. В грозный прибыли 4 тыс. казаков – красноармейцев...”[138] Калинин также выступал в поддержку трудового казачества на их Первом Всероссийском съезде 20 февраля 1920 года. Он отмечал, что “казачье население, полукрестьянское, полувоенное было таким же задавленным, как и все русское население. Лучшая пора жизни у каждого казака проходила по военной дудке. Казак служил просто пушечным мясом для старого царского правительства. У них был целый ряд ограничений, они не могли переезжать из губернии в губернию, не могли свободно выехать из донской области и, например, поступить на Петроградский завод или свободно пойти по той или другой наиболее любимой отрасли. У них была единственная сфера – военная. Правительство лицемерно эксплуатировало казачество и сознательно отделяло от народа...”[139] Однако, спустя всего лишь три дня, Орджоникидзе Г.К. подписал директиву в которой было приказано поголовно репрессировать казачество Северо-Кавказских районов...[140]

И тем не менее, можно полагать, что первый этап реабилитации казачества приходится на 1920-1925 годы. В эти годы удалось принять многие нормативные акты об интенсивном вовлечении казачества в сотрудничество с советской властью. Среди них были как документы политического, так и практического характера. 29 февраля 1920 года была принята резолюция Всероссийского Съезда трудового казачества “О советском строительстве в казачьих районах”, в которой констатировалось, что “Советская власть в казачьих областях должна строиться на общих основания Конституции РСФСР: никаких отдельных советов казачьих депутатов не должно быть создаваемо”. Изданное ВЦИКом положение о сельских Советах и областных исполкомах” должно распространяться и на казачьи области...” При местных органах власти в новых условиях разрешалось создание казачьих секций. 25 марта 1920 года СНК принял декрет “О строительстве Советской всласти в казачьих областях,” предусматривавший создание органов власти согласно конституции РСФСР.[141]

В 1924 году закончились все подготовительные работы по созданию казачьего самостоятельного округа в Кабардино-Балкарской Автономной области.

Существенные изменения в отношении казачества Северного Кавказа происходят в середине 20-х годов. Это было связано с апрельским 1925 года Пленумом ЦК РКП(б), признавшим в корне ошибочной политику, проводимую в отношении российского казачества. Это была положительная политическая акция, правда, эффективность ее проявилась значительно позднее. Это был и своеобразный пересмотр всех направлений работы с казачьей массой. В Центре наблюдались попытки по “оживлению национальной работы”. После 1925 года это направление становится одним из основных в государственной политике в сфере национальных отношений.

Хотя и не объявлялось были налицо изменения официального подхода к русскому населению и особенно в союзных и автономных республиках. Наряду с изменениями политики по отношению к казачеству (с апреля 1925 года) качестве отправной точки можно было расценивать и последующее выступление В. Молотова перед секретарями национальных партийных организаций тюрко-татарской группы в ЦК (2 января 1926 года). Молотов тогда заявил: “Еще момент нужно отметить, который за последнее время выдвигается все больше и приобретает большое значение, чем раньше, это “русский вопрос”.[142]

26 августа 1926 года Северо-Кавказский крайисполком в письме всем советским органам об учете особенностей быта казаков конкретизировал апрельское постановление ЦК. В письме подчеркивалось, что Советская власть стремится не к уничтожению казачества как такового, а к уничтожению пережитков и тех причин, которые привели казачество к невольной службе у царя против народа, она различает только классовые расслоения.

“В силу этого,– говорилось в письме,– казак может остаться и называться казаком со всеми своими привычками, носить ту или иную одежду, то или иное холодное оружие, может петь свои вольные песни, собираться на традиционные вечеринки и т. д.” Но то, что расходится с началами советской общественности, не может культивироваться в быту казака. Но и в этом случае не должно быть ни издевательств ни насмешек, ни голых приказов и насилия. Переработка быта – длительное дело культуры.

Стремясь поддержать и сохранить казачий быт и все присущие ему особенности, большевики тем самым способствовали сохранению традиций казачества, его самобытности.[143]

Объявленые новые идеологические установки партии и правительства в конце 20-х – начале 30-х годов по отношению к крестьянству, привели к новому витку всевозможных репрессивных мер со стороны правительства, связанных то с раскулачиванием, то с борьбой против голода. Так например, летом 1928 года в Баксане была расстреляна мирная манифестация. 118 человек были репрессированны, отправлены в концлагеря, из них 11 человек казнены без суда после предворительного следствия.[144]

Концентрационное выражение эта идеологическая установка нашла в приказе Объединенного Государственного Политического Управления (ОГПУ) № 44/21 от 2 февраля 1930 года, в котором указывалось: “В целях наиболее организованного проведения ликвидации кулачества как класса и решительного подавления всех попыток сопротивления со стороны кулаков мероприятиям советской власти в районах сплошной коллективизации в самое ближайшее время кулаку, особенно его наиболее богатой и активной контрреволюционной части, должен быть нанесен сокрушительный удар. Сопротивление кулака должно и будет решительно сломлено.”[145]

В феврале 1930 года сотни крестьян Нагорного района под руководством Исмеля Кертова выступили против коллективизации. Они установили связь почти со всеми крестьянскими областями, балкарскими селениями, казаками Ставрополья. Значительное выступление имело место в Чегемском ущелье. Все они были подавлены с большой жестокостью, многие крестьяне были расстреляны или сосланы на каторгу.[146]

Наряду с плановыми государственными переселениями с целью освоения промышленных и сельскохозяйственных зон страны (проводившиеся во второй половине 20-х годов и в 30-е годы) началось и переселение по политическим мотивам, в частности, хозяйственников-кулаков. При этом переселение проводилось как из южных районов государства (с Северного Кавказа), так и на территорию края. Эти переселения проводились вплоть до начала 40-х годов, носили плановый характер, жестко контролировались со стороны государства. Таким вот образом складывалась судьба кулаков из русских, проживающих в Северо-Кавказском крае. К началу Великой Отечественной войны на спецпоселениях находилось 930 220 бывших кулаков.[147] По данным за 1939 г. на всем Северном Кавказе было зарегистрированно около 100 тыс. спецпереселенцев, непосредственно в Кабардино-Балкарии – 3 тыс. человек.[148]

С завершением сплошной коллективизации ( в Северо-Кавказском крае она завершилась к лету 1931 года) завершился и процесс “расказачивания” как его понимали большевики. Казаки полностью были уравнены со всеми гражданами в правах. Казачество стало колхозным, но оно оставалось как общественно-этнографическая группа.

В связи с подготовкой новой конституции, в которой провозглашалось единство советского народа, сталинское руководство обратило внимание и на казачество Дона и Северного Кавказа. 15 марта 1936 года для подтверждения политического единства народа в Ростове-на-Дону был проведен грандиозный праздник казачества. На него прибыли в сотенном строю и в казачьей форме донские, кубанские и терскаие казаки. По всему краю прошли выступления казаков: скачки, рубка лозы, джигитовка и т.д. В газете “Правда” была опубликована передовая статья в которой был сделан вывод: “Казачество стало советским.” Большинство казачества, его новые поколения, приняли советскую власть. Они другой не знали. Старшие поколения смирились с нею.[149]

Изменения в международной обстановке, угроза надвигавшегося фашизма, заставили правительство СССР предпринять охранительные меры. Пришлось вспомнить и о казачестве, рассматривая его привлечение к организации защиты государства. Не случайно 20 апреля 1936 года появилось постановление ЦИК СССР “О снятии с казачества ограничений по службе в РККА.” Это был заметный шаг по реабилитации казачества, явившийся своеобразным новым этапом в истории советского казачества.

Безусловно, что на практике это вовсе не означало полного прекращения репрессивных мер в отношении казачества. Как известно, многие выходцы из казаков попали в число представителей репрессированной в 30-е годы интеллигенции, военачальников, различных групп “неблагонадежного” населения.[150]

В середине 30-х начале 40-х гг., Сталин сначало восстановил казачьи войска и звания в армии. После “большого террора” 1937 г. ему понадобилась и историческая реабилитация. В предвоенное время патриотизм заметно потеснил интернационализм, герои революции уступили место тем, кто в народной памяти символизировал славу отечества: А. Невскому, Петру 1, Кутузову, Суворову и другим.[151]

В итоге хотелось бы отметить, что предпринимавшиеся реабилитационные меры в середине 20-х годов можно было бы оценить как половинчатые, носившие поверхностный характер.

Фактически до середины 20-х годов политику по отношению к казачеству можно было рассматривать в двух измерениях как использование казачества в качестве трудовой силы, и признание политики, проводимой по отношению к нему – ошибочной. В конечном итоге, действие партии и правительства в отношении казаков были признаны ошибочными. Апрельский 1925 года Пленум ЦК ВКП(б) осудил ее и обнародовал комплекс мер, направленных на активное привлечение казаков в советское и национально-государственное строительство. Однако проводились эти меры слабо, а в последующем сходили на нет. Более того определились и новые формы и методы репрессий в отношении казачества. Эта мера – занесение групп крестьянства на “черные доски” – олицетворяла собой режим, отражавший систему, в условиях которой превалирующее место отводилось тоталитарным методам управления обществом.[152]